Я не знал, что Рубен Ибарури был со мной в одном полку. Волга. Степь. Оглогшая буря. И затишья обвальный гул. Нас прижали у Самофаловки, хутор Власовка - прах и тлен. Стыли чёрными катофалками уцелевшие рёбра стен. - Надо выстоять, выстоять, выстоять! Каждый - камнем, железом стань, но не сдай в этой сечи неистовой станцию Колтубань. Колтубань - это нерв Сталинграда. Колтубань, стань фашистам преградой!.. Так своей говорил пехоте в битвах голос его огрубел) командир пулемётной роты, искроглазый испанец - Рубен. Ему руку свинцом пронзило, жажда мучает - нету сил. Но ложился опять за "максима" и косил фашистов, косил! Как тогда, в родной Каталонии, как тогда, в декабре, под Москвой... А врагов... колонны, колонны, танков грозный и сытый вой. Шесть атак отбили гвардейцы, шесть смертей пережил любой, шесть сердец билось в каждом сердце, чтобы снова рвануться в бой!.. А его рубанула косая неба стынувшей синевой, и бойцы, командира спасая, в медсанбат принесли его. Что ж ты делаешь, смерть-уродина?! Отпусти его, пожалей... Он послужит России-родине и Испании милой своей. Но глаза его сводит узко нестерпимая мука ран. - Не пройдут... - шепчут губы по-русски. По испански: - Но пасаран!.. Не прошли! И навек не закроет это имя безвестная мгла. Золотая Звезда Героя на могилу его легла. И легли ещё белые нити на висках у Долорес... Годы мои, сохраните улыбку его и голос! Строка моя запоздалая,
вернись в тот огненный год, гвардейское знамя алое, веди меня снова в роход! И, сердце моё, разрывною пулей колотнись в моём пробитом боку!.. ...Я не знал, что Рубен Ибарури был со мной в одном полку.
